Это территория, оккупированная радиацией в 1986 году.

В гостях у радиации

Есть тест, когда человеку говорят различные слова и определяют его показатели, например, частоту пульса, кровяное давление, индексы физиологических реакций. На слово «радиация» он реагирует мгновенно и всей своей физиологической сущностью. В рейтинге психологических реакций радиация стоит на ведущем месте. Самое главное, что она неосязаема и невидима. Это нечто неизвестное, что психологически пугает любого человека.

В 86-ом радиация проникла в шестнадцать областей в разных частях СССР. Чернобыльская авария тем или иным образом задела пять миллионов человек. Из чернобыльской зоны эвакуировали 130000 жителей, более сотни деревень и сел вымерли. Как, например, деревня Рудня-Вересня. Что здесь было до аварии, можно только угадывать. Или село Копачи. В 86-ом его похоронили. Буквально закопали дома. На их месте теперь холмики. Вместо крестов – треугольники радиоактивности.

К двадцатилетию чернобыльской аварии был подготовлен доклад МАГАТЭ. Общее мнение специалистов: не все так страшно, как казалось. Последствия для здоровья людей не столь значительны, как считали. И это не просто научный вывод, это причина пересмотреть чернобыльский бюджет и список пострадавших.

Эксперты разделились во мнении. Одни согласны с докладом и считают, что журналисты, раздув опасность до вселенского масштаба и запугав весь мир, нанесли куда больше вреда, чем сама авария на ЧАЭС. Другие утверждают, что МАГАТЭ выгодно, чтобы люди побыстрее забыли о катастрофе, о совершенных чудовищных ошибках и той колоссальной опасности, которую несет с собой «мирный атом». Однозначного ответа, каковы последствия Чернобыля, не существует.

Тридцатикилометровая зона отчуждения. Здесь жить нельзя, точнее, запрещено. Периметр колючей проволоки – 250 километров. На постах спецбатальон киевской полиции, на въезде проверка документов, на выезде – уровня радиации. Правда, на весь периметр полиции не хватает, и незваных гостей отлавливают уже внутри.

У Александра Свинобоя, чернобыльского участкового, самый большой участок в Украине – 2600 квадратных километров. Вся чернобыльская зона. Это как княжество Люксембург, только народу существенно меньше.

В самом городе Чернобыль постоянных жителей нет, 4000 временно проживающих: ученые, егеря, пожарные, дорожные рабочие, повара и продавцы. Они работают вахтовым методом: пятнадцать дней в зоне, столько же на большой земле. Живут временные обитатели города в общежитиях. На самом деле это бывшие квартиры коренного населения. Там даже мебель от старых хозяев.

Чернобыль похож на обычный провинциальный городок советских времен: бензин только по талонам, водка только после девятнадцати вечера. Правда, на автовокзале вместо часов индикатор радиации. И главное отличие – в городе нет детей. Совсем. Сегодня в самом Чернобыле, а город находится в пятнадцати километрах от станции, радиация в норме – 20 микрорентген в час. Не больше, чем в Москве. На остальной территории дезактивация не проводилась. Гулять по лесу настоятельно не рекомендуется.

Работа у капитана Свинобоя несложная. Поиск чужих, браконьеров и мародеров. Мародеров задерживают, но относятся к ним снисходительно. Жить-то людям надо, а работы в близлежащих селах нет.

Александр Наумов – ликвидатор аварии на ЧАЭС. Он не любит, когда его называют «сталкером», он просто ходит в чернобыльскую зону тридцать лет. С тех пор, как охранял железнодорожную станцию в Припяти в 86-ом и служил в чернобыльском спецбатальоне милиции в 88-ом.

В 1986-ом капитан Наумов был в зоне три дня. Знает, что получил то ли 70, то ли 120 рентген – врачи путались в показаниях. Потом были девять месяцев лучевой патологии. С тех пор Александр Викторович ходит по улице в темных очках – у него ожог роговицы. Лучевую болезнь Наумов победил и на здоровье не жалуется. Жалуется на другое – на мародеров и туристов.

Рыбалка и охота в зоне запрещены, но устоять перед таким количеством дичи невозможно. Здесь бродят кабаны, лоси, лисицы, дикие лошади, косули. Мутантов - двухголовых зайцев и волкособак – нет. Это выдумки желтой прессы. Людей звери совершенно не боятся – отвыкли. Тридцать лет настоящими хозяевами здесь являются они. Поэтому охота в зоне – детская забава. Если не думать про уровень радиации.

Дикий ручной кабан Хрюша живет в пожарной части Чернобыля уже год.

Пожарные подобрали его в лесу. Теперь он "сын полка" по хозчасти, вместо собаки. Снаружи Хрюша чистый - ветеринар проверял. А внутри… Резать всеобщего любимца никто не собирается.

Александр Свинобой приехал в Чернобыль год назад. Ничего героического. Предложили – согласился. Но поначалу был в шоке. Всех приезжих шокирует именно привычность здешней жизни. Никто ничего не боится, никто ничему не удивляется.

Кладбище чернобыльской техники в Рассохе.

фото: https://www.chornobyl.com.ua

В метре от этих боевых машин прибор показывает 500 микрорентген. За час можно получить суточную дозу. На броне прибор будет зашкаливать, но лучше не проверять. В 86-ом эти машины прошли огонь, воду и смертельный уровень радиации. Но погибли не от этого. От мародеров. С зараженной техники сняли все, что снимается.

Охранник Виктор Зверев с напарником обходят площадку несколько раз в смену. Но уберечь технику от людей, а точнее, людей от радиоактивной техники – не удается. Пойманных охотников за металлом сдают в полицию. Но аборигенов не пугает ни полиция, ни радиация. Килограмм металлолома стоит денег, а микрорентгены достаются бесплатно. Впрочем, государство тоже приторговывает останками боевых машин. Рядом с кладбищем мастерская, где металл очищают, как могут, и на переплавку.

Радиацию не видно, ее невозможно почувствовать. Люди всегда боятся неизвестного. Существует даже специальный термин – радиофобия. Распространено заблуждение, что после большого облучения выжить невозможно. Однако лучевую болезнь успешно излечивают. В РФ 180000 ликвидаторов чернобыльской аварии. Андрей Бушманов, заведующий центром профпатологии Клинической больницы №6 г. Москвы, говорит, что лучевая болезнь зарегистрирована лишь в 134 случаях, причем в эту статистику входит и Украина с Беларусью. Умерло же всего 28 человек.

Следующий миф: радиация приводит к импотенции.

Это тоже не так. И потомство у тех, кто перенес лучевую болезнь, нормальное, без каких-либо физических уродств. Главное заблуждение: алкоголь защищает от облучения. Ничего подобного.

Именно в Шестой клинической больнице лечат лучевую болезнь. Сюда 27 апреля 86 года спецрейсом привезли первых работников Чернобыльской станции. Самых тяжелых. Среди них был оператор центрального зала четвертого блока Олег Генрих. Утром симптомы лучевой болезни у Генриха прошли. Ухудшение наступило через десять дней.

Мужчина выкарабкался через два месяца. Вернее, вытащили врачи. Только тогда он узнал, что жена и дети живы и эвакуированы из Припяти. Лечение лучевых язв продолжалось еще несколько лет.

До сих пор Олег Генрих, как и все чернобыльцы, проходит обследования в 6-ой больнице каждый год. На всякий случай. У болезней, которые вызывает радиация, латентный период составляет десятилетия. Государство оплачивает лечение и диагностику.

Несмотря на запрет, 350 человек живет в зоне отчуждения постоянно, в своих домах. Эти люди вернулись в родные места после аварии. Сначала их пытались выгнать из зоны силой, но не вышло.

Михаил Урупа живет в деревне Парышев, он бывший ликвидатор. Работал шкипером на барже, возил по Припяти песок и щебень для тушения пожара на АЭС. Дозу шкипер получил большую, но сколько точно, не знает.

3 мая 86-го, спустя неделю после взрыва на станции, всех обитателей Парышева погрузили в машины и вывезли. По-военному: людей в одно место, скотину в другое. Два месяца парышевцы ждали, пока для них построят жилье. Не дождались. Часть их них вернулась в свою деревню. Сегодня здесь двенадцать жителей. До аварии было восемьсот. В хозяйстве у самоселов две коровы, индюки, куры. Вот заняли соседский сарайчик – все равно пустует. Свое мясо, молоко, овощи, яблоки.

Возле автобусной остановки аисты свили на дереве гнездо. Значит, здесь кто-то живет. Там, где нет людей, аисты не селятся.

В отпуск в Чернобыль

Брянская область – самая чернобыльская в России. Это северный след аварии, он лег на Белоруссию и Россию. В самом Чернобыле к брянской зоне относятся снисходительно – ну какой там уровень! Своеобразный радиационный патриотизм!

Самые сильно зараженные районы Брянщины – зона обязательного отселения. Но здесь тоже постоянно живут люди. Потому что некуда уезжать. Потому что незачем. Потому что за это доплачивают деньги. Так называемые «гробовые» - 420 рублей на человека. Здесь нет колючей проволоки, охраны и досмотра на въезде. Это свободная территория, хотя и называется зоной.

На кладбище в Клинцах Людмила Усенок бывает не так часто, как хотелось бы. Пешком далеко, машины нет. Но старается навещать своих. Здесь лежат ее муж и дочь. Дочери было 27 лет, ее звали Надежда.

1986 год, первомайские праздники. Надя Усенок заканчивала тогда третий класс. Впереди лето, каникулы. Местные жители уверены, что чернобыльское облако в мае 86-го не просто так выпало на их землю. Его остановили авиация и войска ПВО, чтобы не долетело до Москвы. Йод, цезий и стронций достались Брянску.

Именно за первую неделю мая жители Клинцов получили самую большую дозу. Если бы эти дни люди посидели дома, если бы дети не играли на улице, если бы взрослые знали… Через три месяца радиоактивный йод распадается полностью, он опасен всего несколько дней, особенно для щитовидной железы. И особенно для детей. Это необязательно рак, но при большой дозе - очень вероятно.

Первые симптомы появились у Нади в 1990-ом – заболевание щитовидки. Два года Людмила Николаевна возила ее в Москву. Диагноз «рак» мать и дочь впервые услышали в 94-ом. В следующем году Наде сделали первую операцию, потом еще четыре. За время болезни она подружилась со многими такими же клинцовскими чернобыльцами. Вместе было легче. Но в конце девяностых чернобыльцы начали умирать. Люди с таким же диагнозом.

В апреле 2004-го врачи вынесли приговор Надежде: пошел необратимый процесс. От дочери Людмила Николаевна долго скрывала правду. Та все поняла сама, начала писать стихи о смерти. Надежда Усенок умерла в сентябре 2004-го.

Деревня Заборье – самое опасное место в брянской зоне. Местами фон превышает в двадцать раз. До 86 года здесь жила тысяча человек. Двухэтажная школа, библиотека, аптека. Сегодня сельсовет с медпунктом в одном доме. И сто человек населения.

Обычно Надежда Ефименко ходит к Михаилу Тищенко за молоком. Сегодня зашла так, по-соседски. В пустом Заборье и по-соседски – это полкилометра. Восьмидесятилетние старики никакого действия радиации не ощущают, а для своих лет чувствуют себя даже отлично.

Жить в Заборье хорошо: речка, лес. Но рыба и грибы – самые опасные продукты из даров брянской природы. В рыбе стронций, в грибах цезий. Дед Михаил грибы любит. Он уверен, что радиация потом все равно выйдет. Внуки Михаила Семеновича сейчас в лагере. Детей из зоны отселения положено периодически вывозить в чистую местность. Все живы-здоровы. Вредна ли радиация? Это в деревне Заборье до сих пор спорный вопрос. Муж Надежды Евсеевны, работавший пастухом в совхозе, умер от рака крови задолго до чернобыльской аварии.

Мнения ученых о малых дозах радиации, как и у брянских стариков, тоже расходятся. Рассказывает Андрей Бушманов из той самой больницы №6: «Сегодня существует достаточное количество работ, которые доказывают вред радиационного воздействия в малых дозах. И есть столько же работ, может, чуть меньше, которые доказывают его пользу. Это абсолютно дискуссионная тема, на которой не поставлена окончательная точка».

Внешне гамма-фон в брянской зоне не опасен. Опасна внутренняя радиоактивность, которую человек съедает. В группе риска молоко, говядина, ягоды, грибы, рыба и дичь. Здесь не бывает нулевого уровня. Чистый продукт - это значит «в пределах нормы». И каждый должен заботиться о себе сам, помня, что чрезмерное употребление радиации вредит здоровью.

На клинцовском рынке можно торговать только со справкой о радиационной безопасности. Торговки ее радостно показывают или прячут товар. Речной рыбой в Клинцах торговать запрещено. На это на рынке, поэтому рыбу продают за углом. Покупатели всегда находятся, хотя ни одна лаборатория такой продукт к продаже не допустит.

Только в России сегодня живут более полумиллиона пострадавших от Чернобыля. Истории их болезней – документ государственной важности. Чем больше чернобыльских болезней, тем больше тратится денег из бюджета, тем очевиднее страшные последствия, тем сложнее двигать вперед атомную энергетику.

Ликвидатором Татьяну Горелкину никто не признал. Пострадавшей от Чернобыля – тоже. Они с мужем и двумя дочерьми – просто жители брянской зоны. Татьяна была помощником санитарного врача санэпидемстанции. С мая по август 86 года она работала в самых загрязненных районах области. Контрольные пробы, замеры, дезактивация школ и детсадов. Нужно было успеть к 1 сентября.

Сегодня ее диагноз - папиллярный рак щитовидной железы. В местном радиологическом центре Татьяна была первым пациентом с таким заболеванием. Диагноз ей объявили не сразу, просто дали направление в Москву. Муж Татьяны – бывший подводник. Дочери – школьницы. Горелкины живут в двухкомнатной квартире, оставшейся после родителей Виктора. Работы в городе почти нет. У Виктора только случайные заработки. Пенсии Татьяны, двух тысяч рублей, не хватает ни на жизнь, ни на лекарства.

Удостоверения ликвидатора у Горелкиной нет. Для этого нужно документально подтвердить все дозы радиации, полученные ею в 86 году. Историю своей болезни женщина посылала в Москву, в экспертный совет. Ответ отрицательный. Значит, Чернобыль тут ни при чем. Значит, помощи от государства не будет. Хотя Татьяна не теряет надежды.

«Приезжайте к нам отдохнуть в Чернобыль» - это не шутка, а рекламный слоган. Сегодня туры в Чернобыль в одном ряду с Таиландом и Грецией предлагают несколько туристических фирм. Клиентами в основном являются иностранцы – для них это далекая и страшная легенда. Плюс адреналин и постсоветская экзотика. За четыре года фирма проводила в зону тысячу туристов.

Чернобыльские достопримечательности: Припять – город без 50000 жителей.

Очень похоже на огромный кинопавильон в натуральную величину. Город почти полностью дезактивирован и полностью опустошен. Рыжий лес, он был здесь тридцать лет назад. Деревья, сгоревшие от радиации заживо. Сегодня они буквально обратились в прах.

Конструкция факела – здесь прошел первый след аварии. Это одно из опаснейших мест на маршруте. С дороги не сходить. На фотографии из серии «Я был в Чернобыле» нога туриста на обочине, как нога воина на теле поверженного врага.

Апофеоз путешествия – саркофаг. Сфотографировать его можно только с определенного ракурса - до четвертого блока АЭС 150 метров. Здесь радиация бьет напрямую. У стен саркофага десятки тысяч микрорентген. Там идет работа. Дневная смена у рабочих от четырех до двадцати минут. Дальше отдыхать в чистой зоне.

Чернобыльская станция не работает с 2000 года. И работать не будет. В середине 2019 года введен в эксплуатацию новый саркофаг, поверх старого. Он накрыл четвертый энергоблок на сто лет. Что будет с зоной еще через 30 лет, не знает никто.

Есть идея оставить все как есть. Закрыть и изучать. Своеобразный чернобыльский радиационный заповедник. Можно сделать зону туристической. Ездят же люди со всего света на руины древних Помпей. Есть альтернатива: потихоньку отвоевывать территорию у радиации. Освобождать, как на войне. И жить.

Добавить свой комментарий

Имя

Ваш email

Ваш комментарий

Оставьте это поле ПУСТЫМ!

код с картинки:   

Сайт

Подписка на новые комментарии в теме: